ЧЕЛОВЕК БОЛЬШОЙ РУССКОЙ ДУШИ!
М. Михайлов — истинно русский певец, как бы созданный самой природой для воссоздания образа великого патриота Руси — Ивана Сусанина. Могучий бас его покорял своим ровным во всех регистрах голосоведением, прекрасным владением искусством кантилены, профессиональной выносливостью и всеподданническим служением любимому музыкальному театру.
Большой честью для М. Д. Михайлова было получить роль Сусанина. Этим он очень гордился. Как губка, Максим Дормидонтович впитывал и воплощал законы выразительного, осмысленного пения, которого требовали блестящие музыканты-дирижеры Большого тсаг-ра В. Сук, Н. Голованов, А. Назопский, С. Самосуд, А. Мелик-Пашаев, В. Небольсин, основываясь на системе К. Станиславского. Вот что об этом рассказывал сам певец:
«С увлечением я готовил роль Сусанина, пленявшего меня с детских лет. Хотелось, как можно глубже раскрыть перед зрителем величавый образ русского патриота... Пришлось много и упорно работать над этой ролью. Большую помощь оказал мне автор постановки и музыкальный руководитель спектакля — народный артист СССР С. Самосуд. Иван Сусанин — моя любимая партия. Каждое представление оперы превращается для меня в праздник. Чем чаще исполняешь эту партию, тем больше вживаешься в героический образ Сусанина, находишь все новые штрихи и новые детали, обогащающие роль».
Очень трудная вокальная партия Сусанина была написана Глинкой с рассчетом па феноменальный голос О. А. Петрова, который легко мог петь и басовые и баритональные партии. Только в 1939 году - через 7 лет напряженной работы в театре — бас Михайлов получил роль Сусанина. От спектакля к спектаклю растет его творческое мастерство, голос приобретает еще большую певучесть, мягкость, выразительность. В знаменитой арии «Чуют правду» певец достиг подлинно трагедийной силы, поет ее на уровне итальянского «бельканто*. В образе, созданном им, воедино слились гражданственность и человечность.
«Я не стараюсь играть, а стараюсь только повторить действия того простого мужика — Сусанина, которого я ВИЖУ рядом с собой на сцепе. В знаменитом речитативе в лесу,— говорит Михайлов,— невольно сидишь н вспоминаешь».
Дирижер В. В. Небольсин, проработавший много лет с выдающимися музыкальными руководителями Большого театра - В. Суком и Н. Головановым, бережно хранивший лучшие исполнительские традиции театрл, так писал о Максиме Дормидонтовиче Михайлове в газете Большого театра «Советский артист» от 15 октября 1952 года.
«Партии Сусанина по множеству технических трудностей требует от певца безупречного владения голосом и в то же время исключительной вокальной выразительности. В этой партии певец должен сочетать мастерство виртуоза-вокалиста с простой и теплой искренностью певца. Надо прямо сказать, что такую сложную задачу трудно решить сразу. М. Михайлову казалось, что «пиано» не подходит для партии Сусанина, что его голос должен звучать возможно полнее. По, в том-то и достоинство М. Михайлова, как певца, что он относится к себе самокритично, всегда готов выслушать критику своего исполнения, и, продумав ее, сделать необходимые выводы, Я, как дирижер, с радостью наблюдал его работу. От спектакля к спектаклю улучшалась сторона исполнения. В тех местах, где певец форсировал звук, появилось нежнейшее «пиано», несравнимо более точными стали интонации. М. Михайлов поет все мягче и мягче, и от этого образ Сусанина становится выразительнее, глубже... Максим Дормидонтович не побоялся трудностей, и это может послужить ярким примером для молодежи, как нужно относиться к делу, как следует работать над собой, над образом... При этом М. Михайлов никогда не повторяет, не копирует. Он привносит в партию новые краски, и они всегда соответствуют его стилю, его дарованию. Мастерство Максима Михайлова близко и попятно советскому зрителю, оно продолжает славные реалистические традиции реалистической русской школы исполнения. Виртуозное пение блестяще сочетается у него с безукоризненным актерским мастерством».
Начинал М. Д. Михайлов работу в Большом театре с небольших ролей-партий, это -Варяжский гость в опере Н. Римского-Корсакова «Садко», Митюха в опере М. Мусоргского «Борис Годунов», Кончак в опере Л. Бородина «Князь Игорь», Мороз в опере Н. Римского-Корсакова «Снегурочка», Зарецкий, затем Гремин в опере П. Чайковского «Евгений Онегин», сторож в опере Д. Мейербера «Гугеноты», Собакин в опере Н. Римского-Корсакова «Царская невеста», партии генерала Листницкого в опере И. Дзержинского «Тихий Дон» и Фрола Дамаскова в опере того же композитора «Поднятая целина», партия отца - Дубровского в опере «Дубровский» Э. Направника, партия Светозара в опере М. Глинки «Руслан и Людмила» и другие...
М. Д. Михайлов был великолепен в партии Кончака - воинственного хана,— где во всем блеске прозвучал его голос, изобилующий гулкими низкими нотами. Прекрасно исполнял он и арию Варяжского гостя, ставшую постоянной в его концертном репертуаре.
Успех актеру принесла и партия Пимена и опере М. Мусоргского «Борис Годунов». Композитор М. Коваль об этом писал: «Выдающегося вокального успеха достиг Михайлов, исполняющий партию Пимена. Певец нашел новые исполнительские возможности в своем прекрасном голосе, достигая замечательного пиано и мастерской филировки звука... В сценической игре Михайлова эпический образ русского летописца получил исчерпывающее воплощение». А сам певец говорил: «Музыка Мусоргского, проникнутая духом народной песни, как нельзя более близка мне, привыкшему с детских лет слышать вокруг себя крестьянские песни... Эпически величавый летописец Пимен в грандиозной драме Мусоргского — это одно из воплощений народной мудрости. Его мерная, плавная музыкальная речь певуча и широка, как и вся музыка оперы. Пимен — не дряхлый, согбенный годами старик. Он бодр духом, и ум его полон мыслью о величии своего народа». Таким и трактовал образ Пимена М. Д. Михайлов.
Заслуженную славу принесла певцу небольшая по объему, но очень колоритная, запоминающаяся партия Чуба в опере П. Чайковского «Черевички». Пел он эту партию, как и все, что ему поручалось в театре, превосходно: па прекрасном вокале, без излишнего шаржирования, ярко, колоритно — по-украински. «Артист исходил из полноценного раскрытия вокальных фраз, которые по самому музыкальному смыслу подсказывали нужный жест, выразительную мимику и общую творческую линию в воспроизведении образа Чуба».
В Большом театре СССР получил М. Д. Михайлов вокальную и актерскую школу. Театр стал для могучего баса академией вокально-сценического мастерства. Постепенно от роли к роли голос, сохраняя свежесть, мощь, бархатистую глубину, становился еще звучнее, еще гибче, росло его актерское мастерство, росло и признание слушателей, зрителей.
Народный артист СССР, дважды лауреат Государственной (Сталинской) премии — за выдающееся достижение в области театрально-вокального искусства и за исполнение партии Чуба в опере «Черевички», кавалер ордена Ленина Максим Дормидонтовпч Михайлов щедро делился своим искусством со зрителями, слушателями. На вопрос «Где артисту удалось побывать?» М. Михайлов отвечал: «Всю-то я вселенную проехал».
Норвежская критика отмечала (г. Осло 2/11-53 г.): «Максим Михайлов обладает сильным и звучным басом, которым он мастерски владеет. Для искусства Михайлова характерны простота и совершенное владение голосом». В одной из итальянских газет о Михайлове писали: «Он самый русский, русский выбором программы, но главным образом русский из-за характеристики его голоса, из-за своего живого духа исполнения, из-за силы колорита».
Он побывал с гастролями во Франции и Италии, Финляндии и Корее, Китае и Австрии, Индии, Норвегии. Успешно выступал в Болгарии, Венгрии, ГДР, Румынии, Чехословакии.
В Советском Союзе его слушали в концертах, видели в спектаклях в родной Чувашии, па Дальнем Востоке, в Заполярье и на Братской ГЭС, в Татарии и на Кузбассе, в Алма-Ате и на Черноморском побережье, на Урале, Сахалине, Оренбуржье, Узбекистане, Петрозаводске и т. д. и т. п. Выступления перед строителями Волго-Дона, в колхозах, совхозах, в цехах фабрик и заводов, частях Советской Армии приносили певцу и его зрителям огромную радость.
В годы Великой Отечественной войны Максим Дормидоптович показал себя истинным патриотом. С бригадой и один он проехал многие сотни километров на открытой машине по «дорогам войны», искореженным танками и снарядами. Работал безропотно, с большой творческой отдачей в любой самой суровой обстановке войны — на кузове автомашины, в лесу, в землянке, в блиндажах и палатках раненых бойцов. Русские народные песни, песни о Родине, арии из опер наполняли бодростью сердца бойцов, призванных защищать Родину. Заканчивал свои фронтовые концерты М. Д. Михайлов русской народной песней «Дубинушка», всегда просил зрителей петь песню вместе с ним и в заключение говорил: «Мы еще встретимся с вами, дорогие друзья, после воины — в Большом театре, на концертах...»
В день своего 75-летия Максим Дормидонтовнч, уже прикованный тяжелой болезнью к постели, в интервью «Вечерней Москве» на вопрос «Какие дни в Вашей творческой жизни можно бы сейчас, оглядываясь на прошлое, назвать счастливыми?» ответил: «О, их было предостаточно! Скажем, когда я только начинал работать в Большом театре в 1932 году, все ощущалось мной, как огромное счастье. Ведь я оказался среди тех артистов, искусством которых никогда не уставал восхищаться—среди звезд первой величины, таких как Рейзен, Пирогов, Батурин. Да и каждая новая партия доставляла мне неизмеримую радость и творчески очень обогащала. Правда, не всем моим мечтам удалось осуществиться. Война помешала мне спеть Бориса Годунова— этот оперный шедевр я репетировал с С. Самосудом. Намеревался я спеть и Дона Базилио в «Севильском цирюльнике». Прежде мне не доводилось исполнять эту партию, Дон Базилио (по Шаляпинской традиции) длинен, худ, а у меня, как видите, габариты совсем иные. Однако тот же Самосуд решил нарушить традицию, и я активно готовил эту роль». Говоря об опере «Черевички» в постановке Большого театра, Михайлов рассказывал: «Вспоминается, как после одного из представлений к нам за кулисы зашел Д. Шостакович и сказал: «А мы н не ожидали, что у Михайлова, поющего такие серьезные, эпические партии, столько комедийных черт». Похвалу эту вспоминаю с радостью».
В 1970—1971 годах передача Всесоюзного радио «В рабочий полдень» посвятила выпуски творчеству Максима Дормидоптовича Михайлова. (Эфир 1-й программы 9 февраля и 13 сентября 1970 года.)
О своих первых шагах в Большом театре певец рассказывал: «...В «Евгении Онегине» я пел Зарецкого. Ленского пел Иван Семенович Козловский. II вот, я спел. Все как будто бы в порядке. Л после сцены зашел в мою гримерную Иван Семенович и говорит: «Цел хорошо, по ты меня насмешил», Я говорю: «А чем?» «Как же, при словах «седьмой уж час» ты посмотрел на руку, на свои часы. Ведь ты забыл эпоху, в то время таких часов не носили, а носили их в кармане, в жилете, пли вообще — в костюме...» Так вот, видите, товарищи, такое замечание мне дало урок, что нужно считаться с историей...
А второй случаи был в «Тихом Доне», где я пел партию генерала Листниикого. Там было так: генерал выезжает на сцену на лошади. Ну, лошади я не боялся, потому что в деревне привык к ней. Выехал я на сцену. Вес было в порядке. И только запел: «Казаки! Объявлена война!»---я выключился от лошади и поводья опустил. Лошадь почувствовала свободу и мигом унесла меня за кулисы. За кулисами я слышу: идет еще моя мелодия... Я соскочил с лошади и пешком вышел на сцену. По что на сцене, в зале творилось! Я не ели шал пи себя, ни оркестра, потому что в зале был такой хохот, так смеялись и аплодировали, как при большом успехе не аплодируют! И с такими «аплодисментами» ушел за кулисы...»
Затем последовал рассказ о работе над партиями Колчака из оперы Бородина «Князь Игорь» и Ивана Сусанина:
«...па репетиции... когда я пропел арию, Николай Голованов захлопнул клавир и говорит: «Ну, какой это Кончак!» То есть —плохой! У меня была плохая дикция и меня отправили учиться. И вот, после прохождения уроков дикции Голованов уже говорил другое: «Назначайте только Михайлова!» И я почти все время пел один эту партию».
«...после первого спектакля я пел Сусанина почти один! Ездил со мной Сусанин и на фронт. В поездке на фронт под Воронеж говорили, что не нужно петь мрачные, печальные песни,— только веселые. Но на нервом же концерте были просьбы спеть Сусанина. Тогда генерал Шатилов говорит: «Пойте все и веселое, н печальное. Все, что просят! Это не детский сад, а фронт!» И я понял, что ария Сусанина не расстраивала бойцов, а, наоборот, воодушевляла, вдохновляла па подвиги».
Максим Дормидоптович был счастлив, получая после своих выступлений в передаче «В рабочий полдень» множество писем от радиослушателей. Он радовался, что его любят н помнят. «Теперь мне осталось рассказать только о моей концертной деятельности»,— сказал Максим Дормидоптович, прощаясь с работниками радио. «Но об этом в следующий раз...».
Следующего раза не было. Вскоре певца не стало. Максим Дормидоптович Михайлов проработал в Большом театре СССР с конца 1932 года по 1956 год. Последнее его выступление состоялось в 1957 году.
Максиму Дормидонтовичу довелось петь с прославленными певцами: А. Неждановой, Н. Обуховой, В. Давыдовой, В. Барсовой, С. Ханаевым, И. Козловским, С. Лемешевым, А. Пироговым, М. Рейзеном и многими другими мастерами оперного искусства СССР. Артист мечтал о встрече с Федором Ивановичем Шаляпиным. Гордился тем, что, по словам Пешковой, Шаляпин знал о существовании «могучего русского баса» - Михайлова и его успехах.
На земле Ивана Сусанина, в музее села Сусанине помещены рядом фотографии двух певцов — выдающихся исполнителей партии Ивана Сусанина в опере М. И. Глинки «Иван Сусанин»— Федора Ивановича Шаляпина и Максима Дормидонтовича Михайлова. Здесь состоялась их «встреча»!
Максим Дормидонтович Михайлов вошел в историю Государственного Академического Большого театра СССР, в историю оперного искусства страны как выдающийся артист-певец, обладатель уникального голоса, как патриот своей горячо любимой Родины!
Это — человек большой русской души!