ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ АРТИСТ И ПРЕКРАСНЫЙ ЧЕЛОВЕК
С этим человеком я знаком с 1937 года. Приходилось с ним встречаться как в сборных концертах — в ту пору частых и прекрасных – на лучших концертных сценах таких, как залы консерватории, дом Ученых, Краснознаменный зал ЦДКА, так н на скромны: концертных эстрадах.
Народ любил Максима Дормидонтовича, внимательно слушал его н награждал бурными аплодисментам. Удивляя слушателей своим голосом н проникновенным мастерством исполнения своего репертуара, он пел с удовольствием и всегда находил с людьми творческий контакт.
Волею судеб я оказался в последние 8 лет аккомпаниатором в его концертной деятельности. Наши гастроли начались в конце ноября с городов Дальнего Востока. За полтора месяца мы побывали во всех городах края — от Красноярска до Южного Сахалина, у моряков, летчиков, пограничников... Велик был интерес к искусству Максима Дормидонтовича, огромен успех. В подтверждение вспоминается один из трогательных эпизодов: в городке Южного Сахалина разыгралась сильная пурга, ни зги, как говорится, не видно. Мы на вездеходе — газике еле пробирались к месту концерта. Михайлов сумрачно заворчал: «Нас-то везут на вездеходе, а народ как же?» Взглянув в смотровое стекло машины, мы увидели удивительную картину; несмотря на пургу, народ шел. «Куда вы?» «На концерт! Сегодня у пас пост народный — Михайлов!» Тяга к певцу была сильней непогоды! Его концерты превращались в праздники. А сам он говорил: «Засиделся я в Большом театре. Пора в города родины повидать! Ведь там тоже парод и его нельзя забывать!»
Все трудности поездок Михаилов переносил безропотно, со свойственным ему спокойствием, юмором. На одном из концертов — после трудного переезда — когда я, почувствовав, что он устал, сказал: «Хватит, Максим Дормидонтович! Вы и так спели 20 вещей! Идите поклонитесь н все», он ответил: «Я не кланяться сюда приехал. Петь надо». И пошел петь свою знаменитую русскую народную песню «Вдоль по Питерской», потом традиционную «Дубинушку». К своим выступлениям в концертах он относился так же, как и к премьерам Большого театра.
Михайлов был милым, симпатичным человеком, общительным, неприхотливым. Не любил ездить один, устраивался со всеми вместе. Любил наблюдать. Как-то мы теплоход, плавно скользя по зеркальной поверхности матушки-Волги, нес нас на своем крутом борту от Горького до его родных Чебоксар. Окно каюты Михайлова было открыто. «Что, не спится, Максим Дормидонтович, спросил я. «Да!—ответил Михайлов.— Вот смотрю на эгу красоту, на эти берега и любуюсь. Много объездил я рек на своем веку, но красивей родной Волги не видел нигде!» Пролетая над необъятными просторами Сибири, Максим Дормидонтович восхищался; «Какая красота и размах! Вот это — Родина! И избушки не видать, и сел, вроде, нет, а все цветет, растет! Вот это — наша Родина!»